Однажды в городе У. группа мерзавцев напала на женщину. Пострадавшей в память врезался рыжий цвет волос. Главарь был мордоворот по кличке Рыжий, рядом ещё чья-то борода рдела, а третий бандит оказался вовсе альбинос, но женщина возненавидела именно рыжину, стала шарахаться от веснушек. Так бывает: пережитое спрессовалось в ёмкий образ, в слово: "рыжня!" Неловко помалкивал один из полицейских, пряча рыжий локон под фуражку. Деликатно помалкивал рыжий секретарь психотерапевта. А поправлять человека, пережившего травму ("но есть же хорошие ры... как-то нелоги... несправедли..."), стал бы только чёрствый жлоб.

Банда норовила снова напасть, но бойкие женщины всё крепче навешивали им кренделей. Все восхищались этими женщинами, их силой духа. Тут-то и заговорили, кому какой-нибудь рыжий когда-нибудь насолил. Зазвучало задорное: "рыжий бандит — лучшее удобрение", но вскоре победила краткость, и лишнее слово "бандит" из мема выпало.

Историк по телевизору напомнил, что в Средневековье тоже не дураки жили: иконография, начиная с IX века, традиционно изображала Иуду рыжеволосым. Неспроста эмблемой предательства служил дурной цвет! Тогда вспомнили и верный признак ведьм. Несколько женщин перекрасились в блондинок. И далеко, очень далеко от безумной банды... к рыжей девочке подошли дети и сказали: "У, рыжая бандитка! Все вы одинаковые!" — и сунули жабу ей в рюкзак.

Никто в здравом уме не стал бы упрекать женщин в том, что они транслировали цветной нарратив. Но девочка с жабой в рюкзаке смутно чувствовала, что где-то в цепочку закралась ошибка.