Говорят, что любить девушку в коляске – это чудачество редкостное. Она не скажет ни доброго, ни грубого слова, не улыбнется любимому. Я не слушаю эти насмешки. Есть нечто освобождающее в моем чувстве к ней. Этакое духовное, диковатое безрассудство!

Безрассудство? Иногда я сам поражаюсь силе нашей связи.

Бывает, мы неспеша двигаемся по аллее, так тихо, словно плывем, – я везу ее в коляске, поглаживая длинные, сплетенные в косу волосы – и вдруг проявляется в моей душе невнятное и тревожное чувство, что девушка ускользает от меня. И чем дальше, тем тревожнее и непереносимее это чувство, все навязчивее оно окутывает аллею, проникает в шорох асфальта под колесами, нарастает, свисая гроздьями отяжелевших листьев, и застывает здесь, изваянием парка. Тем временем коляска продолжает двигаться дальше. Девушка смотрит внутрь себя, как обычно, молчит и дышит едва-едва. Она, кажется, однажды попав в это тело, навсегда оказалась в ловушке.

Я обычно сажусь на скамейку напротив девушки и всматриваюсь в ее неподвижные каштановые глаза. Мне открывается древняя, египетская пустыня, ухоженная солнцем и ветрами, или глиняная мудрость, из которой однажды был слеплен человек, или урбанистический кирпич, испещренный тонкими надписями; всегда вперемешку разные эпохи рисуются моему воображению, когда я читаю эти глаза.

Каждый день – парк, и каждый день повторяется одно и то же. Шорох гравия под колесами стал главной частью моей жизни. Ну чего сто́ит эта громоздкая, безвозвратная тишина, обволакивающая кусты и деревья, дорожки и людей, небо и землю! Время заледенело, качели замерли, пластилиновый пруд устал, – и память, словно неудобный восковой слепок с парка, крошится между пальцами. И нет ничего, кроме этого бесконечно вращающегося мгновения.

Я вижу, что вселенная неподвижна, хотя каждое утро нахожу новые морщины на своем лице. Я вижу, что солнце всегда на одном и том же месте, хотя по обыкновению путаю его с луной. Я вижу, что карусель не работает, хотя и продаются билеты.

Что-то и вправду меняется, что-то и вправду движется, но до того незримо, что словно бы вся история прогнулась в одно мгновение, взаправду поглощенная им целиком. Я вижу только нечто, и чувствую нечто, но оно слишком плоско и мертво.

И в этом резком, нависшем над вечностью парке, крошечным живым островком, незаметным для остановившихся глаз, плывет по аллее моя девушка в коляске. Она так же мала, как велик мир, и хрупка, словно кубик сахара. Я дотрагиваюсь до ее серебристой кожи, молчаливых рук и чувствую спокойный жар, легкую и неподвижную жизнь, которая удерживает это создание рядом со мной. Так часто, очень, очень часто я дотрагиваюсь до девушки, потому что боюсь потерять ее в мешанине звуков и красок, запахов и прикосновений. Но это лишь ее тело – все, что у меня есть; мне подвластен парк, мне подвластна вселенная: девушке в коляске подвластны эры и секунды, – девушке в коляске подвластна вечность! Она сама и есть – вечность. Девушка в коляске неподвластна мне. Среди нас, неповоротливых истуканов, она живет своей тихой, внутренней жизнью. Когда я прохожу два метра, девушка в коляске проходит два века.

Я слышу, как ровно и непреодолимо течет время, журчит, едва касаясь дна, перекатываясь громадными мускулами секунд, огромное животное, движимое инстинктом движения… Я касаюсь его и тут же теряю в ворохе ощущений. Я целую руки девушки в коляске и тщусь раствориться в ее бессмертии, но не могу, не могу, не могу!..

Неужели и вправду моя любовь – это диковатое духовное безрассудство, но как бы там ни было, девушка в коляске для меня бесценна! Ей дано всего лишь маленькое тело, а мне дана всего лишь маленькая жизнь. Я тоже – в коляске, не так ли? В коляске секунды. Плыву по аллее, а девушка – мой рулевой. Мы две части одного целого.


Я вижу ее среди оранжевой проседи парка.

Я вижу ее, молниеносный блеск в царстве кривых зеркал.

Я вижу ее, всегда красивую и спокойную, и этого достаточно. Девушка в коляске нетленна.


И я говорю ей:

«Тебе нравится наш парк, любимая?»

И она как будто отвечает:

«Мне нравится, что он неизменен. Иначе я потерялась бы в вечности и не нашла дороги обратно».

И мы продолжаем наше шествие по парку.