Наш тайный образ не угадан.
Под спудом лиц, навеки рядом –
никем не понятая весть.
Сомлев от праздного застолья,
от зрелищного хлебосолья,
мы посмотрели в заглаголье,
на бесконечный палимпсест.

Строка, сокрытая строкою,
текла невидимой рекою,
как шорох Брайля, тень стекла.
Мы плыли за изнанку речи,
туда, где мир ещё – намечен,
и мы молчанию навстречу
могли раздеться догола.

В себе взрастив безлюдный берег,
мы замерли у новой двери
и слышали уже за ней
шум первозданного прибоя
и крики чаек. Всё живое,
освободившись от конвоя,
казалось, там ещё живей.