Небесной музыки послушники,
пушинки нот,
мы ожили в твоих наушниках,
в твоём кино.

В Любляне, Дублине, Варшаве ли,
мы, нотный пух,
твой вещий слух легко шершавили,
дразнили слух.

Взлетали звонким одуванчиком,
с тобой в ладу,
и ветер – крепче и богаче, как
впервые – дул.